Алексей Алёхин. ГДЕ ШТОПАЮТ И ПОЧИНЯЮТ

АПГРЕЙД

о если бы перевернуть мир
хорошенько поддев его лопатой
античными колоннами вверх

там внизу
окаменелости теленовостей
скелеты широкофюзеляжных самолетов
ископаемый танк
терракотовая армия системных администраторов
из усыпальницы Билла Гейтса
фастфуд феминистки фейсбук

а тут
неграмотные греческие боги
подперев руками мраморные головы
слушают рапсода

ТЫ ПРОСТО ПОСМОТРИ

глянул на куст
в тот миг когда от цветущей розы отпал лепесток
будто это я его обрушил взглядом

а отчего б не так

художники знают
у нарисованного яблока становится иной вкус

бывало идешь по улице с подружкой
задумался
после скосил на нее глаза

а там уже другая

ОТПЕЧАТОК

одинокий и необъяснимый
как единичный след башмака на снегу
посреди занесенного пустыря

будто одноногий
спустился с неба постоять а после раздумал
и улетел обратно

или двуногий
коснулся ногой а другую не решился поставить
и улетел

старомодный след
не рубчатый как от кроссовки
а от левого башмака с твердым полукруглым каблуком

каких теперь не носят

ЖЕНСКИЕ БАНИ

где они сходятся и расходятся как облака
столько живого мрамора Микеланджело никогда не видел

теснота как в автобусе утром только все голые
и едут с визгом и смехом в белизну девичества и материнства

будто все статуи парков и анфилад собрали сюда

мочалка и кипяток наводят библейскую чистоту
на плечах животах и лонах

пахучее мыло обводит формы
спрятанные в обычные дни в одежде и житейских заботах

пар обнимает как если б судьба была женщиной

маленькие дети среди грудей и бедер
плещутся в сейчас сотворенном мире

из мыльной пены протягивается рука и поливает из ковшика
смывая грехи обиды ссадины войны и революции

ФОРТОЧКА

пришел мастер починить замок на форточке
и разобрал его

а еще форточку и раму и герань на окошке
скатал в рулон облачко за окном
и разобрал небо

за ним оказалось что-то огромное на мелких винтиках
и он все крутил отверткой бормоча:
будет работать как швейцарские часы

не замечая что за ним смотрит насмешливый глаз
в часовую лупу

возился до обеда и после обеда
потом оставил все разбросанным и ушел

только небо собрал обратно
но плохо

оттуда дует

СЕЗОННЫЕ СЛОВА

продрогший в осеннем небе тощий месяц
сморкнулся в облачко
и дальше засеменил

зимние дни вроде женщин
красивых еще той довоенной красотой
как в черно-белых фильмах

старики сидят на остекленных балконах
как в теплице
и жмурятся на солнышко

утреннее солнце заглянуло в сад
как девушке за вырез

улыбнулось и смутилось

С ДОБАВЛЕНИЕМ МЯТЫ

я робею
как мужчина в отделе женского белья

у кафешек юнцы с интимной стрижкой на голове марганцовочного цвета
девушки плавные и розовые только испачканы татуировкой
а намедни приходил похоронный агент с бриллиантовой сережкой в ухе

они все разговаривают междометиями ничего не понять

вроде как влез с ведерком извести подправить облака
а кто-то убрал стремянку и ты остался висеть на воздухе держась за кисть

то тусклый день то яркий
будто Он кого-то потерял и ищет глазами

за что ни хватишься все одноразовое

посуда носовые платки свадебные платья
романы почитать в метро
синее небо для воздушных парадов

никто не берется оторвавшуюся пуговицу пришить

вскройте упаковку и положите под язык
у этой жизни и правда мятный привкус

забери меня Господи
туда где штопают и починяют

ДВОЕ

стоят на маленьком мосту
и смотрят на воду

их отражения в ней давно уплыли

а они стоят

В НЕЛОВКИХ ПАЛЬЦАХ

завидую у кого синдром царя Мидаса
к чему ни прикоснется превращается в стихи

сосед на стремянке
снимает яблоки с веток
будто выкручивает лампочки из люстры

нащупал огрызок карандаша в кармане
а записать нечего

НЕБО ОСЕННЕГО ЦВЕТА

помните как дышали паровозы
молотя железными кулаками и пуская пар?

уже и деревья в лесу моложе меня
и облака бегут справа налево как еврейское письмо

интересно сношу ли я эти туфли или они меня

бреясь утром подмигнул себе в зеркало
болезни я приберег на старость

метет листву обрывки женских платьев
клочки стихотворений

танец кончился
но рука еще помнит ее бедро