Издательство «Русский Гулливер» выпустило в свет новую, третью по счету книгу московского поэта Евгения Тарана – «Начинаю лето не с начала».
Сборник, в который вошли 26 стихотворений, датированных декабрем 2022-го – февралем 2024 годов. Составившие книгу стихи написаны в реабилитационном центре для алко- и наркозависимых (более кратко это называют рехабом), где их автору пришлось провести немаленький кусок жизни – 15 месяцев.
Для тех, кто не в курсе: рехаб – не тюрьма и не психбольница, но покинуть его по собственному решению нельзя, а жизнь в нём строго регламентирована. Примем это как данность, не отвлекаясь на темы законности–незаконности, полезности или бесполезности реабилитационных центров, наш разговор – о стихах.
Представьте себе загородный дом в Подмосковье, 25–30 живущих в нем на полном самообеспечении (уборка, готовка и т.д.) и в общем пространстве человек, в их числе несколько женщин. Выйти наружу можно лишь, чтобы по-быстрому выкурить сигарету (неслучайно табачный дым как бы перетекает из одного стихотворения в другое, сквозь всю книгу), а твоя внутренняя и эмоциональная жизнь подчинена такому же контролю, как внешняя. Позвонить за периметр можно лишь раз в две недели, только тому, кто платит за «терапию». Но на занятии по средам все пишут стихи.
Нужно ли это знать будущему читателю книги? Да, нужно. Лирика (а стихи Евгения Тарана – это именно лирика, практически без какой-либо примеси дидактики) по определению предполагает рефлексию автора на происходящие с ним и вокруг него, и представлять ситуацию значит лучше понимать поэта.
При том, что, в принципе, каждое из стихотворений сборника (ну, почти каждое) самодостаточно, вместе они составляют именно книгу, историю.
История эта на первый взгляд не слишком оптимистичная. Есть в ней и одиночество, и апатия («привычный рай депрессий»), и сомнения в справедливости мироздания, а если и случается ожидание чуда, то оно сразу же перечеркивается неверием в него:
Но мало толку ждать, когда не можешь верить.
В конце сего пути ждала нас пустота,
И обняла меня, когда открыл я двери.
Сквозь дым от табака (цитата) пронзительно маячит в книге какая-то последняя свобода лишнего человека. Однако лишнего – в житейском и социальном смысле, и акцент тут следует сделать на слове «свобода». Бесшабашная отстраненность от мирского и суетного – одно из настроений, преобладающих в сборнике.
Как автор послесловия к предыдущей книге Евгения Тарана возьмусь утверждать, что в его нынешних стихах стало меньше отсылок к сторонним произведениям искусства (те, что есть, восходят, в основном, к фольклору и рок-поэзии), а сами стихи выглядят более свободными от формальных изысков и внутрицеховых поэтических предубеждений. Не писательскому сообществу, и не научному (автор имеет ученую степень по филологии) они адресованы. «Всем моим товарищам по реабилитации» – гласит посвящение. Но и не этому сообществу тоже. Стихи адресованы каждому отдельно взятому человеку, а некоторые – определенным людям. Начнете читать – встретите женские имена в посвящениях и немало строк о любви, в том числе довольно высокого накала:
Славно пахнет первая утренняя сигарета.
Ты опять мне вчера собиралась в чем-то признаться.
А теперь в нас утро стреляет лучами света.
Говоришь, что нам надо остаться друзьями, раз двадцать.
Хорошо, я не возражаю, но вот в чем штука,
Есть нюанс, известный ступеням твоего подъезда:
На лестничной клетке твоей я постигал эту науку,
Наводняя строчками песен это проклятое место.
Более от жизни, чем от ума эти стихи, главное в них – живые эмоции, переживания и сопереживание. Личный разговор – лучший способ поведать от том, что чувствуешь и как думаешь. Происходящая из такого формата разговорность (по интонации, лексике, строю, фонетике) текстов часто перетекает в их песенность, иногда очевидную, а иногда – не очень, как, например, в уже цитируемом выше стихотворении:
С такой, как ты, приятно стоять на краю обрыва.
И если нужно с него сорваться, то сорваться вместе,
И лететь долго, и падать довольно красиво.
Это может звучать как рэп, но больше как джаз (не случайно же книга начинается с упоминания Эми Вайнхаус). Лёгкая разбалансированность силлабо-тонического строя, нечетко проявленные смыслы привносят в такие стихи схожесть со звучанием септаккордов. «Послушаем» ещё пару строф:
Сладкий дым первой утренней сигареты.
Из-под двери плывет запах кофе, напоминая о доме.
И мы оба повязаны, зная чужие секреты.
И мы оба лежим будто в какой-то коме.
Слышишь, как же мне называть
это пространство между телами,
Измеряя маршрут по отлетающим душам.
Все, что творится в комнате,
будто происходит не с нами.
Хочешь говорить — говори, а не хочешь, так просто слушай.
Погружаясь в стихи Евгения Тарана, порой ловишь себя на ощущении, что пребываешь на границе между реальностями, довольно нечеткой. Время здесь то замирает, то предстает в виде сюрреалистически вязкой субстанции («время – срок тягучий», «оплывает на стол циферблат»), то ускоряется настолько, что привносит в текст эффект кинематографичности. Разворачивающиеся главным образом в периметре реабилитационного центра (РЦ) и локациях не столь отдаленного мегаполиса события нет-нет да и выплескиваются куда-нибудь во внеземное пространство:
Гуляет снег по северу сознанья.
Свободный ветер открывает двери.
Свободный разум воздвигает зданья,
И льется свет, в который можно верить.
Гуляет снег по северу Вселенной.
Холодный воздух трогает колени.
Холодный вечер следует на смену,
И свет скользит как признак перемены...
Или же космос оказывается совсем рядом:
Будто планеты присели на крышу.
И на тротуарах прозрачное нечто
Шепчет слова, но я их не услышу.
Да и само настроение стихов переменчиво. Иногда внутренняя работа, направленная на то, чтобы понять своё место в окружающем мире, а его – в себе, представляется в книге не таким уж трудным делом, достаточно просто смотреть в окно:
И новым чувством очарован,
Ты постигаешь невзначай,
Зачем нам этот мир дарован,
Зачем в стаканах сладкий чай.
И ты ещё стоишь в начале,
Не помышляя о конце.
Такие наблюдаешь дали
В окно знакомое РЦ.
Иногда – у автора опускаются руки на пути к познанию смысла человеческой жизни, и он отказывается дальше в этом разбираться:
Рисунок их пути логичен будто график.
Но чьей-то жизни смысл – токсичная среда.
И произносишь ты: Идите лучше нафиг
Или руки опускаются у него, как здесь:
И я однажды скажу, вспоминая разом,
Все, чем наполнено было это странное время,
Что проще сказать, чем сделать что-то такое,
Переворачивающее всю эту груду сомнений.
И я остаюсь таким же слабым, как раньше,
Готовым во всем обвинять кого-то другого.
Все странно, но далее будет еще страньше,
И я в этом не виноват, честное слово.
Для человека, пытающегося поймать и удержать равновесие, всё это нормально. Главное – не ставить под сомнение ценность самой жизни. Поэт Таран этого не делает. Стихи выдают в нем гуманиста, лишний в них не означает ненужный, а добрый не означает слабый.
Не знаю, получится ли у автора (далее – цитата) раздолбайство превратить в урок (искренне желаю ему, какой бы смысл он в это ни вкладывал), но превратить этот опыт в стихи у него получилось. По крайней мере, это красиво.
Илья Плохих
Хорошая книга. Трогательная.
хорошо, когда есть за что трогать.
мальчик в рехабе, где за него платят (?). выходить 3-я книжка за которую платит не он (?)
умиляться таким = подавать убогому, чтоб тебя не накрыло.
меня не трогает, я и так тронутый