Папа Франциск скончался в возрасте 88 лет на следующий день после Пасхи — подобающий великопостный эпилог для Понтифика с талантом великолепного рассказчика.
За 60 лет до этого Франциск был Хорхе Марио Бергольо, иезуитским семинаристом, преподававшим литературу в Colegio de la Immaculada Concepción, средней школе для мальчиков в Санта-Фе, Аргентина. Ученики называли его carucha — «детское лицо».
Занятие шли в выпускных классах. В возрасте этих мальчишек Франциск перенёс удаление части лёгкого – операцию, последствия которой сопровождали всю его жизнь. Будучи ненамного старше своих подопечных, Франциск вынужден был держать дистанцию, напускать на себя нарочитую отстранённость. Один из его учеников вспоминал, что он был “очень вежлив, но никогда не улыбался”.
Школьная программа предписывала разбирать «Песнь о моём Сиде», испанский эпос о кастильском рыцаре Родриго Диасе де Виваре, но ученики сопротивлялись, они хотели читать Федерико Гарсию Лорку или что-нибудь «погорячее», вроде «Селестины» Фернандо де Рохаса. Франциск принял рискованное, но педагогически мудрое решение: «Песнь о моём Сиде» они будут читать дома, а на уроках — тех авторов, которых выберут сами.
«Читая любимых авторов, — вспоминал он, — они развивали вкус к литературе, к поэзии» и открывали для себя других писателей. Он отказался от стандартной программы ради «естественного порядка», возникающего из самого процесса чтения. Такой спонтанный метод ему вполне соответствовал: он встречал учеников там, где они были.
Когда чтение для учеников стало частью повседневной жизни, Франциск приобщил их к писательству. Он видел в литературе живую форму искусства — это убеждение, он пронесёт через всю свою жизнь. Одно из его последних крупных пастырских посланий так и называлось: «О роли литературы в формировании личности». Изначально задуманное как часть подготовки священников, оно было обращено ко всем, чтобы утвердить «ценность чтения художественной литературы на пути к личной зрелости».
Франциск даже отправил два рассказа своих учеников аргентинскому писателю Хорхе Луису Борхесу. У молодого преподавателя были связи: секретарша Борхеса когда-то учила Франциска игре на пианино. Борхес высоко оценил работы юных авторов и помог издать их рассказы в сборнике «Cuentos Originales», для которого написал предисловие: «Этот пролог предназначен не только для этой книги, но и для всех возможных будущих произведений, которые эти юные авторы, быть может, ещё напишут».
В 2010 году Франциск вновь встретился со многими из своих бывших учеников и сказал им: cuando hable de discípulos y alumnos siempre se va a estar acordando de nosotros — «когда я говорю о учениках и воспитанниках, я всегда вспоминаю о вас».
Он оставался учителем и в годы понтификата. Его пастырское послание о литературе – воплощённое утверждение сторитейлинга. Для Франциска Иисус Христос был не отвлечённой идеей, а человеком из плоти: «плоти, полной страстей, эмоций и чувств, слов, которые бросают вызов и утешают, рук, которые касаются и исцеляют, взглядов, которые освобождают и вдохновляют, плоти, сотканной из гостеприимства, прощения, негодования, мужества, бесстрашия; словом, плоти любви». Он завершил письмо словами Пауля Целана: «Те, кто по-настоящему учатся видеть, приближаются к невидимому».
Неудивительно, что Папа Франциск, считавший, что литература «затрагивает наше конкретное существование с присущим ему напряжением, желаниями и сильными переживаниями», тронул сердца писателей. В 2015 году в интервью NPR Тони Моррисон призналась: «Я могла бы сейчас легко поддаться искушению вернуться в церковь, потому что меня привлекает и дискурс, и красота именно этого Папы – Франциска. Он мне очень интересен».
Франциск был прежде всего иезуитом: учёным, но – пастором, эрудитом, но эгалитарным. Он стал первым в истории папой-иезуитом, событие невероятное, сродни разве что одной из интеллектуальных фантазий Борхеса. Из его коротких рассказов Франциск особенно выделял «Легенду». В посмертной пустыне встречаются Каин и Авель. Они разжигают костёр и садятся есть, «молча, как усталые люди в час, когда опускаются сумерки». Когда пламя освещает лоб Авеля, Каин видит “метку камня”. Он роняет хлеб, просит прощения, но спрашивает: “Это ты убил меня, или я тебя?” Авель говорит, что не помнит, и добавляет: «Вот мы здесь, вместе, как прежде». И Каин говорит: «Теперь я знаю, что ты действительно простил меня, потому что прощение — это забвение. Я тоже постараюсь забыть».
Написав щедрое предисловие к книге учеников Франциска, 66-летний слепой Борхес проделал восьмичасовой путь из Буэнос-Айреса в Санта-Фе. Он признался Франциску, что, несмотря на неверие, каждый вечер читает «Отче наш» — «потому что обещал матери».
Как-то Франциск пришёл за писателем в отель, чтобы отвезти его в колледж, слепой Борхес попросил молодого иезуита побрить его. Франциск сделал это с той мягкостью и смирением, которые останутся с ним до конца его жизни.
Ник Рипатразоне
Источник – Literary Hub
(Перевод с английского – АТМА)
